Я начала снить себя в семнадцать лет. Раньше было от пяти до тринадцати. жутко злило. когда я-во-сне маленькая, ни к чему не приспособленная, за исключением тех моментов, когда я снила себя субличностями.
а вообще, я переселяюсь на ЖЖ. здесь останется стихотворческое и словоблудное. Оно, конечно, там тоже будет дублироваться, но это мелочи. И если будут появляться красивые картинки с парочками, значит у меня все хорошо, однозначно. Ну, или чертовски хреново, но это не ваша парафия. красивая картинка, ничего так парочка
Концерт Хельги Эн-Кенти в Киеве! Дорогие киевляне!
Хельга Эн-Кенти приезжает со своим концертом в Киев 7 марта (воскресенье).
В программе "Пасьянса" новые песни из цикла "Две трети волшебства", причём некоторые из них вы услышите первыми! В качестве джокера - отрывки из мюзикла "Волки Мибу", исполняют Хельга Эн-Кенти (Кондо) и Энид (Хиджиката). Не пропустите, чтобы потом не кусать себе локти! Ну и, конечно же, будут любимые старые песни. Приём ставок заявок открыт!
Концерт начнётся в 14:30 по адресу: ул. Дехтяревская, 7, зал 28.
Как туда добраться: выйти из метро Лукьяновка через ТК Квадрат, перейти дорогу через трамвайные пути, идти в сторону Киевской Руси, повернуть направо, там будет серое трех-этажное здание. Это оно. Вход: 30 грн.
Также будут продаваться альбомы Хельги, в том числе и новый "Круги на воде", её недавно вышедшая книга песен (с аккордами!) "Лисповедь", сборник квайданов, промо-диск мюзикла "Волки Мибу" и различная сувенирная продукция. Если хотите, чтобы вам точно досталось - запишитесь в комментариях к этой записи или напишите в умыло Enyd.
Сделайте хороший подарок к Восьмому марта себе или своей подруге!
и как-то было весной, а может наутро, а может часов до семи я смотрел телевизор, слушал музыку и видел хорошие сны о том что дом отстроился, время раннее и можно идти гулять и вернуться, обязательно вернуться часов в пять. и я вышел в коридор, взял ошейник, и черная морда легла на колени одел поводок и ошейник - и мы вышли вон. и в общем это все равно, такое воскресенье, где не надо слов в морозилке пельмени и дома тебя ждут, даже любят и наверное все. но мы бродили по лесу, замотались промокли и я подумал под это надо сделать аккорды и кофе с коньяком, на кухне вечером, как раз день такой, что делать больше нечего и пришли домой, мокрые веселые и тут я понял, понял что все это сон. ноу меня есть собака и нету дома я живу там, где мне почти все знакомо даже лучше чем дома - да, бывает и так. и нет любовей, ну и не надо на полке лежит чужая помада - ты забыла ее с тех дней когда мы были вдвоем.
Дембельская Em Am H Em Храброе словечко чиркнуло об лед Em Am D Am H Вспыхнуло сердечко, взвился пулемет Em Am D Am H Хлынули дороги, дрогнули мосты C D G C Am H Em Погоди немного, отдохнешь и ты. Слава моя, слава, звонкое ярмо Сочная канава, зоркое бельмо Траурная пена, копоть воронья Если будет смена, отдохну и я. Поздняя усталость на твое плечо Сколько нам осталось, сколько нам еще? Сколько нам простора, сколько седины? Сколько нам позора, сколько нам зимы (выше на 1 тон) Память моя, память, расскажи о том, Как мы помирали в небе голубом Как мы дожидались, как не дождались, Как мы не сдавались, как мы не сдались. (выше на 1 тон) Горе мое, горе, дождик поутру. Радуга над полем, знамя на ветру. Холода, тревоги, праздники войны. Потерпи немного, отдохнем и мы. Потерпи немного, отдохнем и мы.
Она пишет так, как будто... Да, вот именно, как будто трахается. Возмутительно непристойно и сладко. И еще горько, солёно, и острый запах в уплотненном воздухе. будто в клетке.
и ты говоришь, ты не такая как все, так давай вместе танцевать на кресте нам играют ангелы джаз, а черти буги. и я клянусь, если выживу, то я вернусь я клянусь, дорогая, обязательно женюсь но это будет лет через двести, а может, триста. и каждый день, просыпаясь, я вижу сон о том что я когда-то был знаком с тем парнем что открыл путь через море. в наших жилах течет кровь бродяг - знаешь, что о нас говорят? что, мол, мы скитаемся век подряд что Летучий Голландец строил твой брат и ты учила Македонского как быть героем. И ты пытаешься рисовать как Дали, шутить как Арлекин и писать как де Линт но зачем это все тебе, ты и так красива. так играй свой рок, живи просто так дай миру мир, покажи миру фак это все - копошение в жизни так играй в городах, пой свой джаз поверь, этот мир состоит из трасс из сообщений, переходов меж городами и мы пройдем эти горы, переплывем моря нам будет плевать, что о нас говорят и все, что может случиться, все случится с нами.
Все вроде бы хорошо, а выть все равно хочется, сил нет. Руки холодные и тельце крутит. И заначка - три сигареты. больше все равно не влезет, как ни старайся. Ну, влезет конечно, но ради чего себя перекручивать? нафиг не нужно. сейчас бы под бок кота - и спать. На худой конец Джа, она большая, конечно, псиной пахнет, но своя, привычная, не зря сегодня ластилась, чует, зараза. выдержать эту ночь, и следующую, и плюс одну. как завтра, которое никогда не наступит. и черт с ним, с завтра. вот самое гадкое - это когда ощущая себя персонажем компьютерной игрушки. Или героем сна, где творится лажа. Но так надо - чтобы лажа. потом будет легче. потом - лучше. бегали уже, знаем.
- Ну...я хочу, - говорит она, нерешительно так, исподволь говорит, нанизывая одно слово на другое, потом смеется, как девчонка - десятилетка, и весь пафос сказанных ею слов куда-то девается. - Ну, ты-то знаешь, чего я хочу. - И смеется - заливисто так, заразительно, не удержаться, чтоб хотя бы не улыбнуться вместе с ней. А ты сидишь, дуб дубом, вроде ж уже лет тридцать, или триста, или все три тысячи пятьсот прожил, как вам, змеям-искусителям, на роду заповедано. Не искусителям, так искусателям, одно другому не мешает, да и никогда не мешало. И смотришь - больше как бы и делать нечего, и чем искушать - не ясно, а искусать никогда не бывает поздно. Не такое уж важное дело, чтоб для него еще время отводить - ну, сейчас, по крайней мере. А она смеется. Невинная, наивная человеческая девчонка. Ну, ты плюешь на это дело искушения - про себя, конечно, но язык - длинный, раздвоенный, сквозь зубы все же высовываешь, грех таким языком не покрасоваться. А она хохочет и в ответ язык показывает. Девчонка, как есть. Поднимаешься из-под дерева, где сидел, яблоко на всякий случай в карман пиджака суешь. Ну их к черту, такие задания. И идешь к выходу из сада, быстро, чтоб не передумать. А она за тобой бежит, шаг в шаг пытается попасть. Сложно ей - на твой шаг её два, а то и три приходится. И спрашивает вдобавок: - Дядя Змей, а ты еще придешь? Сказку расскажешь? Такие дела, да уж. Сам не заметил, как дите на шею повесили, еще и вокруг обкрутили. В следующий раз кусаться научу, ей пригодится.
Привет, чувак, ты давно мертв, ты знал об этом? Над твоей головой ковер из созвездий, его сплели твои боги, чтобы хранить тебя вне снов твоих, где ты, как и прежде, гуляешь босиком по воде и земле, не делая различий между тем и этим. Нет, парень, я даже не хочу смотреть в твои глаза, упаси меня бог - они же меняются, каждые пол часа, и нет, не улыбайся, не смейся, никакое это не настроенческое, знаю я эти штучки. Да ты посмотри на руки свои, бледные, тонкие, с синими прожилками, они же холодные как могильный камень. Я же вижу, как ласково ты обхватываешь свой клинок - ни одну девушку ты не обнимал - так. Я же вижу...глаза твои прозрачные, улыбка шальная, ты не можешь быть живым, просто потому, что живые не улыбаются - так, будто уже шагнули за край, уже все увидели, да еще и сувениров притащили. Я же знаю, - шепчешь ты в хмельном, отчаянном угаре, а он смеется, шагает вперед - расстояние между вами стремительно сокращается, зеленый плащ взвивается крыльями птицы на холодном ветру с моря. Смеется и протягивает тебе руку.
Семнадцатый был, как первый, Как второй, двадцатый, как тридцать третий. Рисовал на коже пальцами, целовал запястья, не знал запретов, Щекотал нервы, Курил тонкие сигареты.
Семнадцатый был, как пятый, Как круги на воде, как круги ада, Как озноб, поцелуй на прощание, неуместная, злая радость. Приходил в пятнах Кофе, крови, чужой помады.
Семнадцатый был, как сотый, Как седьмой, десятый, как ни один из. Знал, кого я любила кроме него, с кем водилась, с кем разводилась, Наливал сока В водку, когда я уходила,
Все бросал, уходил следом. Семнадцатый был последним.
под мостами, и в снегу, когда снег подтаивает и проседает, живут маленькие пушистые тролли(написал и чихнул)));белый туман сулит смотрящиеся, как чуть обледеневшие леденцы окна, и еще, это те кто сидят наверху, курят большую трубку с изумительным табаком, и дым спускается вниз, стекая по крышам домов, и даже подтаявший снег и вечные лужи не вызывают особого отвращения...наоборот, скоро весна, скоро зеленые-зеленые деревья, а тебе нужна панорама без зелени, это можно устроить в ближайшие две недели, а потом будет поздно, снег хрустит под сапогами, как подчерствевший зефир, темная вода в лужах уходит в бесконечность - настоящие реки и моря, и осознание того, что зима почти ушла, несбывшаяся смерть прошла рядом - не с нами, не для нас. это почти экстатический транс - сидеть, писать, курить Данхилл и планировать следующую встречу)
я прочитал вот это, и хочу в Индию где-то к двадцати пяти, так чтоб с головой "Я могла бы жить здесь, и тут полно тех, кто в один прекрасный день не вернулся и с тех пор ни разу не пожалел об этом; у того, чтобы остаться в Индии или проводить здесь по пять месяцев в году, есть несколько веских причин, кроме очевидных - климата и дешевизны. Здесь примерно в сотню раз легче дышится; чтобы быть эффективным в Москве, быть услышанным, быть понятым правильно, надо каждый день преодолевать такое адово сопротивление среды, что не остается сил ни на что больше; ты должен ежеминутно отбиваться последовательно от ханжей, невежд, любящих давать советы, хамов, идиотов с высокопарностями и многоточиями, корифеев, стремящихся умыть все молодое борзое поколение в твоем лице; ты виноват уже фактом того, что проснулся и смеешь вякать что-то с места; смотрят сначала в документы, потом на то, что выпадает в гугле под твоей фамилией, и только потом на тебя, испытующе; даже просто на то, чтобы игнорировать все, что тебе не нравится, требуется масса сил, и именно поэтому это слишком, неоправданно дорогой город. А тут все знают, что ты улыбчив, что любишь обедать в ресторанчике по соседству, носишь беспорядок на голове и, кажется, писатель; им хватает. Если ты въехал случайно в задницу водиле, резко затормозившему на повороте, он выйдет и станет хохотать, стуча себя ладонями по коленям, глядя на то, как ты скачешь вокруг своего скутера, а не схватит тебя за шиворот и не примется бить о капот, как частенько бывает в Москве. Тут нормально, что машины царапаются, одежда изнашивается и мнется, дерево ветшает, люди полнеют, стареют или ошибаются - тут никто не делает при этом такого лица, словно до тебя этого никто не позволял себе и ты один во всем виноват. Тут все проще раз в семьдесят: не нравится - не бери, не успеваешь - не страшно, не хочешь за руль - оставайся". (с) верочка