Прикосновения - твои - жизнь. Без тебя мне не жить, не знать огня. Без тебя не просыпаться в шальном полумраке, не давить призраков прошлого, не охотиться в пряном запахе степей.
С каждым тоже - если б я могла, я прочитала б все лепестки на пальцах твоей ладони. И твое прикосновение стало бы эликсиром жизни.
Я, дочь своего отца, пью твое сердце, пью твою душу, одеваю платье, хоть и не поможет - я кличу тебя к себе, но тебя нет рядом. Тебя нашел другой, его глаза синие, его власы черней земли. Я не отберу тебя обратно - ты счастлива. Не нарисую на сердце твоем красным знак, не соберу золото волос в косу. Меня больше нет - есть лишь ветер, ласкающий меня между мирами. Мой сладкий любовник. Тебя тоже нет. Ты растворился между демонов в голове. Я ставлю тебе маяк на окно. Я выпускаю голубя. Приходи погостить. Приникай к губам моим, прикоснись ко мне - если еще осталось время отпущенное Нет. Разбей маяк, убей голубя. Наше время вытекло холодными каплями летних гроз на потрескавшийся асфальт
И стонали звери, и пели кольца змей. Горы оживали, небо изливалось на холмы сияющим молоком. Я иду к тебе, моя богиня, вместе мы зажжем луну над равнинами. Вползу змеей в твои обьятья, увижу в твоих глазах ветер. Я шепчу тебе;ты зябко вздрагиваешь, просыпаешься, идя ко мне. Твоя боль зовет, и зовут нерожденные дети в твоем чреве. Ты одинока сегодня, моя богиня, одинока меж голосов, лиц и тел. Заблудилась меж холмов и равнин. Я иду к тебе, девочка - я беру тебя, и мой язык касается твоего лона. Это награда и проклятие, моя богиня. Моя награда и мое проклятие Застынет кожа твоя, скованная льдом, засыпет волосы твои белым пеплом. Ветер глаз твоих вырвется на волю, нерожденным ребенком исторгнется из уст твоих, оставшись со мной. Последнее дыхание богини. Дыхание, дарящее жизнь
@музыка:
Dethklok - Fansong
@настроение:
я думаю - что это так вкусно пахнет копчененьким? - мои ладони....
Вероника. Волосы ее спадают до колена, губы ее черны и холодны. Мерцают внутри холодные искры - теневые бабочки в ее животе. И никто не способен позвать ее по имени. Вероника. Тело ее между мирами на косточках, глаза ее закрыты - мертвые смотрят не глазами. Белая кожа, белые кости, белые зубы. Седые волосы на висках. Вероника качается на качели. Звезды в качели хрустят и перемигиваются. Она дремлет. Спящая. Царевна - если б чело ее никогда не знало короны. Святая - если б не черные дела, клещами висящие на подоле платья ее. Когда она проснется, мертвые встанут. Змея вползет в губы твои, миннезингер. Ты познаешь радость любви к смертной. К мертвой. От истоков к продолжениям. Тело ее войдет в твои руки, уста ее приникнут к твоим устам. До последнего вдоха ты не поймешь, кто кого пьет. До последней жизни останешься с ней.
Вероника. Губы твои алы, будто кровь. Тело твое тепло, будто огонек свечи. Грудь твоя колышется дыханием. Вероника...
Ты бесконечно, завороженно смотришь вдаль, на ворон, слепящих небо черными кляксами. Я хочу умереть на этой войне. На этой чужой, бесконечно хладнокровной войне, где я не более чем кусок мяса. Знаю, ходят слухи, что выживут достойнейшие из достойных. Я не могу себе позволить роскоши быть достойнейшим. Не хочу себе этого позволять. Я взрослый, тридцатилетний мужик....на что я надеюсь? С тем же успехом я могу кричать в темноту - мол, все мы достойны.... Я не боюсь крови и смерти. Мне просто все равно. Глубоко и давно. Ты, моя девочка, моя малая....мой огонек в окне....за что ты так любишь их и черные одежды? Я бы мог подарить тебе сотню вражеских черепов. Знаю, ты бы порадовалась. Я никогда этого не сделаю. Я хочу верить в твою доброту и свет.
Хотя верить, в сущности, не во что. Ты умерла раньше. Я умру позже - телом.
Это не моя война. Но я хочу остаться с ней - как с вечной, смертельно сладкой любовницей. Хочу быть последним.
нервные губы в пустой комнате, холодная кожа, терпкая джинса, бесконечность перемен, временный ветер, дождь за окном. Маета та врэга Я все еще не могу остановиться.
и не остановлюсь. Берите от меня, пейте мою душу. так лучше чем пустота.
нужно сказать но забыла слова да и нахуй тебе моё кожа изодрана в кружево видишь какое на мне бельё странный мой маленький принц если бы знала я who you are боль алкоголь мы проспали наш новый год наступил в ЮАР я никому ничего не должна у меня есть манера жить если ты хочешь добраться до дна набери меня и держи буду хрипеть не закусывать спирт и закусывать удила чтобы моих лошадиных хватило до твоего угла стану одной из твоих магдалин строй свой храм на моей крови я не пытаюсь спастись видит бог я хотела такой любви буду послушной твоею юродивой буду носить рваньё лишь бы твой новый соломенный нимб не склевало моё вороньё сводишь с ума водишь за руку сводишь мои беспределы к нулю к черту десерты позволь мне слизнуть с твоего языка люблю это бывает лишь раз благословенный смертельный бой всё что сломает раздавит убьет не ебёт пока я с тобой (с)Настя
То что отображает меня.То что есть мной.... Почему лучшие фразы приходят тогда, когда фигли подорвешься и будешь их записывать? Я хочу просто покурить и допить кофе. Я хочу просто быть, просто быть собой.
И не оглядываться назад. Убрать, убрать эту проклятую ностальгию по К. и G. Не думать о том, чем я была раньше, кем стала сейчас.
Когда строчки лезут из тебя, потрошат твою душу, распинают тебя навзничь, пока ты разрываешься между и меж_жду Когда твоя память лезет из тебя, не давая забыть.Не вынося тебя, но вынимая по кусочкам. Чувство, будто путаешься в лабиринте из слова и себя. Себя, которая помнит К. И - не в виде хорошего друга. И не нужно возвращаться, совсем не нужно. Клавиатура - и ничего, больше ничего, только нервные пальцы, разгоряченные тела.... Бля.
Нервы, нервы...не могу даже разжечь огонек с первой попытки -Кризис личности -Заткнись.
Мужчины боятся засыпать среди лисиц, женщины - среди волков: звериные сердца голодны. Я ничего не боюсь - меня нет, я огонек между голых веток елей и ив. Я разгораюсь, догораю между тем что было и что ничего не означает. .....и небо близится, как подошва.... Болит шея, и мочка уха тоже болит - сладкая боль, не знающая аналогов. Сладкая, слаще меда акаций, и строчки сами умещаются на белом экране;не умея отороваться, я сижу и пишу, будто нет ни времени, не расстояний. Время тонет в моих глазах, в моей ладони. Я так хотела найти тебя,а когда нашла, имя потеряло смысл, и все потеряло меня. И сижу, и проходящее - лишь строчки в твоей голове.
есть две офигенные, нереально мне нравящиеся фотки на моем мобильнике вполоборота к черным отражениям дверей и лифт. В лифте я похожа на вампиршу, чертовски этим довольна, и не думаю, даже не думаю прятать-скрывать.
Она пишет - Север не найден, а я сижу и печатаю. И буду печатать, пока в соседней комнате не зажжется темнота, заоконная лунная темнота. Потому что чертовски рада, что если "я хочу нажраться" - меня поят до посинения этими кислыми тройками или сладкими семерками. До одури сладкими. они заполняют дырки в моем мозге и просачиваются наружу тонкими струйками. Кислая аква вита, живая алкогольная дерьмовина, которая живет, и в тебе она тоже, не дохнет, продолжает ворочаться.
До одури рада за эту, слегка ехидную улыбку - "да, я умею еще и так" или "да, я знаю, что ты это осуждаешь, но знаю и то, что меня ты за это любишь, дернешь за хвост и обзовешь сволочью" - исключительно любя, как же иначе. Рада за защиту, за поддержку хоть в гробу, хоть в плафоне, хоть на войне - до конца. Пожизни возле. И полжизни - только не возле, а плечом к плечу.
Я больше жизни отдам за эту парочку - я не люблю их; чувство, испытуемое к ним не мерится литрами и килограммами, не переводится на обычный язык,даже на чувственный язык слов и жестов не переводится - эта циничная улыбка, эти холодные глаза - и мой умеренно саркастический тон, которым я всегда учу этих, так мило засевших во мне стальным клинком - не вытащить, уж очень рукоятка в груди нравится.
Да, долбаная трехмерка.
Когда меня нет, я об этом вспоминаю. Очень грубый мир. Очень тонкая кожа. Очень стремная лажа.
И надо помнить, что эти двое теперь я. или я - эти двое. а может, мы просто стали одним целым, хоть и слегка растворимым в пространстве, как кусок сахара в горячем кофе.
Восстанием невооруженным – уйдем, петляя меж мин и ям; а эти все возвратятся к женам, блядям, наркотикам, сыновьям, и будут дымом давиться кислым, хрипеть, на секретарей крича – а мы-то нет, мы уйдем за смыслом дорогой желтого кирпича.
Ведь смысл не в том, чтоб найти плечо, хоть чье-то, как мы у Бога клянчим; съедать за каждым бизнес-ланчем солянку или суп-харчо, ковать покуда горячо и отвечать «не ваше дело» на вражеское «ну ты чо». Он в том, чтоб ночью, задрав башку – Вселенную проницать, вверх на сотню галактик, дальше веков на дцать. Он в том, чтобы все звучало и шло тобой, и Бог дышал тебе в ухо, явственно, как прибой. В том, что каждый из нас запальчив, и автономен, и только сам – но священный огонь ходит между этих вот самых пальцев, едва проводишь ему по шее и волосам. (с)vero4ka
Объект; никакого сходства с Кароль Буке, Летицией Кастой или одетой махой. Ни радуги в волосах, ни серьги в пупке. И если ты вдруг и впрямь соберешься нахуй, - То мы там столкнемся в первом же кабаке.
в ответ
Имейте в виду: если затанцую перед вами весенней птахой, барышни, шлите меня бестрепетно нахуй,
Хэли Вайза черна, словно антрацит Горит- как она огоньком горит! Если она никого не приручала, То ее уже ни один не приручит.
Хэли курит, выдувает горький дым Чует, как внутри у них сердце бьется Тихо, тихонько смеется - Видать, не про меня быть молодым.
Хэли заедет в клуб поздно ночью На одолженном где-то ройсе Завертит одного еще и бросит Дожидаться рассвета. В полночь.
По дороге домой завернет в магазин Купит кофе и колу - как он просил. Если б она не влюбилась в него раньше Этот бы ее таки приручил.
Она обнимает его, целует в небритую щеку - Как поохотилась? -Да был один,Сергей, кажется...или Тоха Или вовсе никого не было - ты ж знаешь, я смешная... Он целует ее в губы - знаю, девочка моя, знаю....
Ты же знаешь, мы вечные, мальчик. Там, где зима и зима ствол в ствол, зеркало в зеркало распахнет ледяные коридоры, черные, головокружительные, там и есть наш тихий омут, наш бескрайний дом. Дети не выманят нас оттуда наивной ворожбой, не спутают нитями, не вычешут гребнями. Там я жду, раскрыв длинные руки, чтобы положить тебя голым камнем на горячий живот. Там я жду, пока ты ищешь меня в каждой. Намечтай себе, пока это можно, тонкий язык и гибкое горло.
Знаю, ты любишь, как пахнет асфальт, свежий, рассыпчатый, с дымком, - и мокрый рассветный; любишь ржавые ряды гаражей вдоль рельс, тополиные клейкие почки, и пугающих бражников, бьющих поклоны перед дачной лампадой. Будто в каждом из них - душа, а на душе - тяжкий грех, искупить который может только смерть, только смерть. Любишь марлевый полог под яблоней, тяжелое от росы ватное одеяло, тянущую сладость внизу оттого, что видел меня во сне, без лица и без голоса, но узнал, не мог не узнать. Ты все еще там, лежишь, закинув за голову острые мальчишеские локти, и тебя еще зовут пить молоко, и звездное колесо еще поворачивается над тобой, задавая тон твоей неизъяснимой печали. Много раз повторится это беспокойное чувство нетяжелой утраты - так видишь утекающий песок в часах, воду в реке, прибывающую луну, секундную стрелку. Ты все еще лежишь там, а я тебя жду.
Жду, пока ты открываешь новые страны, новые письма, новые книги, новые бутылки, получаешь дурные вести и заслуженные пощечины, разворачиваешь вкусно пахнущих женщин в хрустящих обертках, провожаешь облака, поезда, старый год под бой курантов, празднуешь рождения дочерей, одерживаешь победы, сдерживаешь слезы. Терпеливо жду, как ждет медленный полусонный коньяк в дубовой бочке, как ждет плененный джинн, как ждет тайфун в сердце океана. Я же знаю, мы вечные, мальчик, и где бы ты ни был, каждый твой шаг приближает тебя ко мне. (с)hrivelote
мне Волк и вот это лохматое чудо Atomic AlienZ подарили барабан. Как он поет как он звучит - сливаешься - и вот тебе все - и шепот ветра, и перекат волны, и резкое, нервное, на краю сознания гудение....
Бескомпромиссная игра с судьбой: -Дай! Дай мне сюда! -Да на!
Желаемое крошится теневой пыльцой, легкими прозрачными нитями, клинами журавлей над водой. Уходит за горизонт. Переваливается лапами толстой утки, выводком - таких пушистых комочков, одному из которых суждено не вынырнуть в точке соприкосновения с камнем.
-Да или нет? -Да.
-Ты ничего уже не изменишь. -Я попытаюсь.
-Чем ты думал, Странник?! Зачем ты....
Впрочем, это уже неважно. Время засыпается песком из клепсидр, гонимым ветрами вселенной
- Третье посвящение. - Четвертое! - Третье. Она примолкла, покосившись за окно. Вечерело, небо старательно заволакивалось облаками. Бегущая вода под веками. Пробег - тщательно, по всем прошлым местам и меткам. Мосты рушатся - да они и не нужны теперь, когда...
На перемотку - Вертикаль. Обрываем внутренний диалог, срываем дверку с петель - девочка, все, все, уже совсем и почти все. Мысли и сны на промотку. На простирку, на просушку - ловим за хвост остатки эльфов, Бейлиза и беловолосого создания. Прошлая ночь - волки и вампы
Она сладко тянется к небу бутылкой пива -Чё, правда че ли? - Хуле врать? -Хуле....А Хули... Они смеются.
Она кормит печеньками собаку - собака морщит черный нос, слизывает с ладони печеньки, одну за одной, так что горка тает. -Верный способ промазать - вынять все патроны. - И стрелы - и ножик завалявшийся, - подхватывает она.
у нас новые неприятности, и он сидит, задумчиво докуривая последнюю сигарету, а она...
-Завтра в бой, - говорит она неожиданно задумчивым голосом. - За-в-тра в бо_й. -Если не хочешь, можешь не... -да нет. Это мой долг. Это моё святое право и обязанность, - она улыбается, хотя лицо идет мелкими задумчивыми морщинками. -Это твое первое настоящее дело. -Да. Мне важно, Таэр. Не хотелось бы провалить. -Рискнем. Обещаю - получится.