Хипповство мое сладкое живет во мне неистребимо.
Останавливаюсь, делаю выдох.
- Шляпу отдай.
Подошел, хороший мой. Лохматый. И безумный.
Ему можно. Можно сказать, на роду написано.
- Подожди. Солнце еще не выкатилось.
- А зачем ему выкатываться? - смотрит. Глаза зеленые, наглые, что у кота. Только он не кот, нет. Хуже. Много, много хуже. - Голова должна дышать звездами, а как она подышит, если ты на нее шляпу напялила?! Снимай немедленно!
- А как же твоя встрепанная башка?!
- Она уже надышалась, - падает на траву, раскинув руки, хохочет. - Ей уже хорошо-о...
Прыгаю сверху, шляпа сбивается неосторожным взмахом его руки.
- Что ты наделал? - сижу сверху, головой качаю укоризненно. - Сейчас оттуда выпадет солнце. Я не успею подышать звездами.
- Как я мог?! - хватает себя за волосы, дергает. Останавливается, улыбается до ушей, повторяет задумчиво, - и как же я мог? Может, вот так? - дотягивается до цилиндра, переворачивает, стучит по нему.
Выпадает кусочек янтаря.
- Это застывший кусочек солнца, - шепчу. - Последний луч, на память. Его надо подбросить в воздух, когда захочется рассвета.
- Мне не хочется, - полулежит, улыбается. - Мне хочется звезд в волосах.
- И мне не хочется, - откидываюсь назад, упираюсь ему в колени. - Хочу еще лунного света в бутылке.
- Давай загоним - ухмыляется. - Давай бутылку.
- Держи, - протягиваю, доставая из рюкзака.
- Смотри, - он поворачивает бутылку так, чтобы луна светила сквозь воду. - Теперь мы его разделим.
- На двоих.
- На всю жизнь.
Сначала пьет он, и волосы его серебрятся под луной, огонь с серебром, как-то так, не иначе; запрокидывает голову и вода успевает слегка пролететь вниз - а потом пью я, глотая этот жидкий свет, и кажется, словно я и сама становлюсь жидким плавленным серебром, что ночь не закончится, пока мы того не захотим.
- И мы теперь...
- Никогда не умрем, - серьезно обещает он. - И никогда-никогда не вернемся домой.
- Потому что мы уже - дома.
- Да, - подтверждает, в глазах пляшут искорки. - Мы везде - дома.
Альтернативный вариант