Был туман до колен, был мед с янтарем, перебирая в горстях, забываешь про все. И дорога была, вверх сплетались пути, не хватило решимости, чтобы дойти. Была яркость в глазах, был холодный огонь - обжигал, но не грел, только там, за стеной, забывая про все и ответов не находя - смеялся безумец, медью гремя.
На губах его кровь, в его душе яд, а ему все равно, ему сам черт не брат. Он черпает ладонью туманное молоко, подносит ко рту и будто бы выпивает, но душа его далеко, еще в том дне, когда открылись двери отсюда - извне. Он смотрел, не ушел - хоть и мог уйти, он шальную девчонку тогда любил. Но девчонка ушла, исчез ее след, вроде бы вышла замуж, хоть может и нет.
Говорят - у него со змеями один язык, у него тихий шаг и прекрасный лик, говорят, оборачивается тварью ужасной, что пытались убить - как всегда напрасно, кто ж его такого-то застрелит?
Лишь тот, кто займет его место, станет говорить со змеями, доить туманных кобылиц, пить молоко их из ладоней, в ледяные зимы купаться с духами моря, кто пойдет за черту и придет обратно, не состарится никогда и аккуратно танцует с дождем на старых дорогах - в общем, кто-то навроде бога...
Но таких не найдется, и смеется безумец, смех его оседает на перекрестках улиц, становится пеплом, смешивается с пылью - люди, что ходят там, сами немножко безумные...были.
Не ходите там, не ищите судьбу - очень мало тех, кто сумеет зайти за черту.