почти полдень, а мне сегодня снился Койот, несостоявшийся разговор дал о себе знать, а может, он просто решил дать знать о себе так, мне приятней думать, что второе;
в моих наушниках поет колким голосом Рада и Терновник, про то что не станем старше, никогда – может, она и права – благодаря светловолосому капризному мальчику и его приправам для реальности воспоминания мои теперь – объемные картинки на зеркале мира, чуть припорошенном зеленой травяной взвесью – впрочем, из-за этого я и ушел – не люблю сыпать приправы на реальность, она и без того пляшет изящной иллюзорной кардиограммой под закрытыми веками;
впрочем я опять отвлекся – а снилось мне, как я прижимаюсь щекой к ладони, бесстыдный в своем доверии жест, снилось, как трусь щекой об колени и бедра, снилась сливочная белизна кожи, незнакомый взгляд – так правильно, думал я во сне – мы не можем, оставляя человека /шамана/, надеяться, что он останется прежним в неизменности мотивов
я как монах, которому снится, что он бабочка, но, пожалуй, больше – как огонь, пляшущий на курганах, как маяк на стене, которому снится, что он – человек в мире, что он – мир – которому снится все остальное;
но я опять отвлекаюсь – мне же страшно, что все будет не так, как – хоть, впрочем, я вообще не знаю, как должно быть
и снилась безбрежная степь, без начала и конца, и вот мы, где-то посреди этой степи, колкие щекочущиеся колоски и Койот
может, это и есть – мой мир, там, где я счастлив?
хотелось бы верить, а то я сижу, пряча дырку в руке под длинным рукавом – она потихоньку зарастает, а меня еще не увидели вместе с ней
и хочется думать, что не увидят
и какой-то дурацкий процесс пошел – мой организм решил срочно объявить о том, что волчат в ближайшее время не планируется – большое спасибо, конечно, что не двадцатого, но дырка в лапе, зуб и кровь – как-то слишком много;
пойду убью зуб
надоел уже со своими организмическими переживаниями.

апд:
томные рыцари скальпеля и бинта удалили мне нерв, дали замолкающую жидкость – теперь я не могу говорить, теперь я – молчаливый проводник, звенящий ключами на пути до, и угол рта произвольно выгибается, как танцовщица восточных танцев, почуявшая ритм и ветер, и ее платки шевелятся на ветру, лаская взор уличных зевак;
камушками набивали рот нежелательным свидетелям – а золотыми монетами – рот угодившим шаху, и лишь я не тот ни этот, боль, как одинокая скулящая собака, ушла скулить под другое окно, а к слову, знаете ли, что баргесты боялись злых женщин со скалкой?хорошо, что я не потусторонний пес, бродящий между тем и этим, хоть огненнооких жрецов бутылки, молящихся своей капризной богине, все больше рассеяно по нашему району
может и стоило бы их изгнать в другое место, но
....