- Ну...я хочу, - говорит она, нерешительно так, исподволь говорит, нанизывая одно слово на другое, потом смеется, как девчонка - десятилетка, и весь пафос сказанных ею слов куда-то девается. - Ну, ты-то знаешь, чего я хочу. - И смеется - заливисто так, заразительно, не удержаться, чтоб хотя бы не улыбнуться вместе с ней.
А ты сидишь, дуб дубом, вроде ж уже лет тридцать, или триста, или все три тысячи пятьсот прожил, как вам, змеям-искусителям, на роду заповедано. Не искусителям, так искусателям, одно другому не мешает, да и никогда не мешало.
И смотришь - больше как бы и делать нечего, и чем искушать - не ясно, а искусать никогда не бывает поздно. Не такое уж важное дело, чтоб для него еще время отводить - ну, сейчас, по крайней мере.
А она смеется. Невинная, наивная человеческая девчонка.
Ну, ты плюешь на это дело искушения - про себя, конечно, но язык - длинный, раздвоенный, сквозь зубы все же высовываешь, грех таким языком не покрасоваться.
А она хохочет и в ответ язык показывает. Девчонка, как есть.
Поднимаешься из-под дерева, где сидел, яблоко на всякий случай в карман пиджака суешь. Ну их к черту, такие задания. И идешь к выходу из сада, быстро, чтоб не передумать.
А она за тобой бежит, шаг в шаг пытается попасть. Сложно ей - на твой шаг её два, а то и три приходится.
И спрашивает вдобавок:
- Дядя Змей, а ты еще придешь? Сказку расскажешь?
Такие дела, да уж.
Сам не заметил, как дите на шею повесили, еще и вокруг обкрутили. В следующий раз кусаться научу, ей пригодится.